В 2000 году зрители увидели фильм «В августе 44-го…» и решили, что это первая попытка перенести на экран великий роман Богомолова. Но они ошибались. За четверть века до этого, в 1975 году, была предпринята первая, самая драматичная и трагическая попытка. Фильм был практически снят. У него был звездный состав и гениальный режиссер. Но он так и не вышел на экраны. Более того — он был физически уничтожен, «смыт» с пленки.
Это история не просто о творческой неудаче. Это история о столкновении двух титанов, о трагической смерти, судебных исках и о фильме-призраке, который стал первой жертвой «проклятия» романа «Момент истины».
Идеальный шторм. Автор-воин против режиссера-художника
На бумаге все выглядело идеально. За экранизацию взялся «Мосфильм», а режиссерское кресло занял литовский гений Витаутас Жалакявичюс. Его фильм «Никто не хотел умирать» был абсолютным шедевром, и казалось, что он, как никто другой, сможет передать напряженный психологизм романа Богомолова. На главные роли были утверждены звезды: Сергей Шакуров (Алёхин), Анатолий Азо (Таманцев), Бронюс Бабкаускас (генерал Егоров).
Но с самого начала столкнулись две глыбы: автор и режиссер. Владимир Богомолов — фронтовик, разведчик, человек, который сам был внутри этой системы и писал о ней с документальной точностью. Для него любая деталь, от формы до интонации, была священна. Витаутас Жалакявичюс — художник, визионер, для которого важнее был не устав, а метафора, не буква, а дух. Он видел эту историю как экзистенциальный вестерн о мужчинах на войне.
Конфликт был неизбежен.
«Ковбои, а не особисты!». Почему Богомолов пришел в ярость
Когда Богомолов увидел первые материалы и режиссерский сценарий, он был в ужасе. То, что снимал Жалакявичюс, не имело ничего общего с его замыслом.
-
Внешний вид: Режиссер заставил актеров не бриться и ходить в расстегнутых до пупа гимнастерках. Для Богомолова, знавшего армейский порядок, это было немыслимо. «Витас, это же не офицеры, а парни с гауптвахты! Уголовники!» — так, по воспоминаниям, отреагировал на материал директор «Мосфильма» Николай Сизов.
-
Стиль игры: Жалакявичюс требовал от актеров играть «под американских ковбоев из „Великолепной семерки“». Движения, реплики, манера держаться — все это было чуждо духу советской контрразведки, какой ее знал и описывал автор.
-
Искажение сути: Богомолов считал, что режиссер «не представляет себе, что такое армия и война» и превращает сложную психологическую драму в набор эффектных, но пустых сцен. Он заваливал студию гневными письмами, требуя внести сотни правок.
Жалакявичюс, в свою очередь, считал автора ретроградом, не понимающим язык кино, и игнорировал его претензии. Противостояние зашло в тупик.
Трагедия и суд. Последние гвозди в крышку гроба
Осенью 1975 года, во время съемок в Ялте, произошла трагедия: исполнитель роли генерала Егорова, литовский актер Бронюс Бабкаускас, покончил с собой. Это стало тяжелейшим ударом для съемочной группы и формальным поводом для остановки производства.
Богомолов использовал этот момент и подал на «Мосфильм» в суд, требуя запретить съемки. Студия оказалась в безвыходной ситуации. Отснятый материал показали авторитетной комиссии, в которую входили Сергей Бондарчук и Борис Васильев. Их отзывы были разгромными. Руководство «Мосфильма» признало провал. Суд встал на сторону автора и постановил приостановить производство до тех пор, пока стороны не найдут компромисс.
Компромисс найден не был. Фильм был официально закрыт, а миллионные расходы списаны в убыток.
Смытая пленка и утраченный шедевр
Что же представлял из себя этот фильм? Мы этого уже никогда не узнаем. После нескольких лет безуспешных попыток перемонтировать материал, пленка, по жестокой традиции тех лет, была «смыта» — эмульсию счистили, чтобы использовать основу для новых съемок. Фильм-призрак исчез навсегда.
Остались лишь воспоминания. Сергей Шакуров до сих пор с горечью говорит, что роль капитана Алёхина в том фильме была его лучшей работой в кино, которую никто так и не увидел. «Там было недоснято буквально 5-10 минут экранного времени», — вспоминал он.
Легенда о потерянном фильме
Первая экранизация «Момента истины» стала легендой. Это история о том, как гениальный текст оказался слишком сложен даже для гениального режиссера. О том, как несгибаемая воля автора оказалась сильнее производственной мощи «Мосфильма». Этот фильм-призрак не просто исчез — он наложил на роман настоящее проклятие, став грозным предупреждением для всех, кто осмелится прикоснуться к этому тексту в будущем.
